Считается, что подобная информация вредит имиджу конкретного подразделения, и поэтому сор из избы выносить никто не хочет. Такого мнения придерживаются более половины опрошенных нами сотрудников органов внутренних дел (61%).
С подобным предубеждением мы в корне не согласны и считаем, что если органы внутренних дел не будут сотрудничать в этом направлении со средствами массовой информации, то им восстановить доверие населения удастся еще не скоро, а это крайне негативно отражается на всей системе предупреждения преступлений коррупционной направленности.
Эффективно бороться с коррупцией можно только тогда, когда в этом направлении правоохранительные органы объединяются с обществом. Если граждане не будут опасаться сообщать (гласно или анонимно) в полицию сведения о ставших им известными случаях проявления коррупции в различных отраслях и сферах жизнедеятельности страны, то ее уровень можно будет снизить до социально терпимого уровня.
В настоящее же время в поле зрения органов внутренних дел, как правило, оказываются только те коррупционеры, о деятельности которых им стало известно из оперативных источников или в отношении которых поступили официальные заявления граждан, что происходит не часто.
В связи с этим от момента начала конкретным государственным или муниципальным служащим своей коррупционной деятельности и до ее разоблачения проходит очень много времени, и к ответственности он привлекается, как правило, только за последние преступления.
В различных подразделениях органов внутренних дел функционируют горячие линии, по которым граждане могут сообщать сведения о любых коррупционных проявлениях как в органах внутренних дел, так и в других государственных или муниципальных органах. Номера соответствующих телефонов широко рекламируются и в связи с этим хорошо известны населению, но обращений по ним крайне мало, хотя всем обратившимся гарантируется полная анонимность.
Граждане предпочитают сообщать о коррупционных проступках государственных и муниципальных служащих не в полицию, а в прокуратуру и Следственный комитет. При этом туда же сообщается информация и коррупционных правонарушениях, совершаемых сотрудниками органов внутренних дел.
Такое положение дел свидетельствует о том, что органам внутренних дел необходимо не только освещать отдельные этапы предупреждения коррупции в своих рядах, но и снимать по этому поводу целые репортажи, посвященные эволюции ведомственного подхода к коррупции в органах внутренних дел, которые целесообразно демонстрировать по центральному и региональному телевидению.
В отмеченных репортажах необходимо делать акцент не на освещении отдельных эпизодов коррупционной деятельности конкретных лиц, а на том, что в настоящее время уровень коррупции в органах внутренних дел существенно снизился, и в этом большая заслуга граждан, которые не побоялись сообщить руководителям органов внутренних дел или сотрудникам собственной безопасности известные им факты коррупционной деятельности со стороны сотрудников правоохранительных органов.
Широкому освещению должны быть подвержены и случаи дисциплинарного наказания сотрудников органов внутренних дел, которые в должной мере не прореагировали на сообщения граждан не только о преступлениях коррупционной направленности, но и любых других правонарушениях.
Если обычные граждане получат уверенность в том, что любое их обращение в полицию не будет проигнорировано, то можно будет вести речь о налаживании контакта между обществом и органами внутренних дел и, соответственно, о возвращении доверия со стороны населения. В предупреждении коррупционных преступлений это крайне важно, так как они характеризуются высоким уровнем латентности.
Только с помощью населения этот уровень можно существенно снизить. До населения необходимо доводить сущность и результаты антикоррупционных программ, реализуемых в деятельности органов внутренних дел.
В числе факторов, детерминирующих коррупционную преступность, основополагающая роль отведена экономическим факторам, содержание которых сведено к низкой заработной плате почти во всех сферах государственной и муниципальной службы. Эта причина в большинстве случаев толкает государственных и муниципальных служащих на совершение различных преступлений коррупционной направленности.
Соответственно экономические меры предупреждения преступлений коррупционной направленности не менее важны, чем социальные меры.
Сущность любых экономических мер предупреждения преступлений основывается на решении каких-либо экономических интересов физических и юридических лиц, как выступающих субъектами предупреждения, так и подвергающихся предупредительному воздействию.
Естественно, в рамках своей компетенции органы внутренних дел не способны оказать ощутимое воздействие на решение экономических интересов и тем более проблем лиц, на которых оказывается предупредительное воздействие в процессе противодействия коррупционной преступности.
В этом плане возможно лишь только вознаграждение отдельных лиц, сообщивших или другим образом способствовавших выявлению или раскрытию преступлений коррупционной направленности в том или ином государственном или муниципальном органе.
Главным образом экономические меры, реализуемые органами внутренних дел с целью предупреждения преступлений коррупционной направленности, должны быть ориентированы на ограничение материальных побудительных мотивов у сотрудников органов внутренних дел.
Без этого вести эффективную борьбу с коррупцией невозможно – она так и останется на уровне борьбы с низовой коррупцией, да и то, с нашей точки зрения, в основном в сфере образования и здравоохранения.
Несмотря на все успехи в борьбе с коррупцией, анализ материалов уголовных дел свидетельствует о том, что больше всего преступлений коррупционной направленности все равно выявляется в отмеченных сферах. При этом мы склонны считать, что сотрудники полиции предпочитают выявлять преступления коррупционной направленности в сфере образования и здравоохранения лишь потому, что задерживаемые ими лица (врачи, преподаватели) не способны оказать существенного противодействия в расследовании соответствующих уголовных дел.
Для этого такие лица, как правило, не обладают достаточными знакомствами в контролирующих предварительное следствие органах государственной власти и финансовыми ресурсами.
Опрос сотрудников полиции позволил установить, что раньше соответствующую помощь коррумпированным государственным и муниципальным служащим оказывали, как правило, руководители различных оперативных и следственных подразделений, но в связи с активизацией в последнее время борьбы с коррупцией в органах внутренних дел, многие такие руководители были уволены или предпочли прекратить «сотрудничество» с коррумпированными государственными и муниципальными чиновниками.
Однако такая обстановка привела к тому, что в это сотрудничество оказались втянутыми рядовые сотрудники полиции, которые хотя и не имеют реальной возможности повлиять на какое-либо решение своих руководителей, но оказываются способными своевременно информировать указанных служащих о готовящихся антикоррупционных (следственных или оперативно-розыскных) мероприятиях в их ведомствах или о поступившей в отношении них оперативной информации. Как правило, такие сотрудники полиции получают от чиновников вознаграждение, хотя предлагаемые им деньги явно небольшие.
В связи с указанным наряду с требованиями по повышению добросовестности и профессионализма для сотрудников органов внутренних дел должна быть создана действенная система материальных стимулов.
Материальные побудительные мотивы к коррупционным действиям у сотрудников органов внутренних дел могут быть ограничены путем постоянного разумного улучшения условий их работы, повышения заработной платы и других видов материального поощрения. При этом такие меры необязательно могут включать в себя денежные выплаты.
Вполне привлекательной для сотрудников органов внутренних дел в этом плане будет являться возможность получения долгосрочных беспроцентных (или по корректируемой сниженной процентной ставке) целевых кредитов на приобретение, например, жилья или его капитального ремонта. Имея обязательства по такому кредиту, с нашей точки зрения, мало кто из сотрудников органов внутренних дел захочет рисковать и согласиться получать от кого-либо незаконное вознаграждение за предоставление конфиденциальной информации. Если он будет уличен в этом, то, естественно, одновременно с его увольнением будет изменена процентная ставка по кредиту. Причем правовой механизм должен быть таков, чтобы можно было изменять процентную ставку не только в перспективе, но и в ретроспективе.
Мы не пытаемся разработать систему подобных мер стимулирования, так как для этого требуется проведение самостоятельного исследования. Однако необходимо иметь в виду, что сам факт увеличения заработной платы сотрудникам органов внутренних дел или предоставления им каких-либо дополнительных льгот вряд ли позитивно отразиться на уровне их коррумпированности. По нашему мнению, высокая заработная плата должна использоваться в качестве лишь одного из антикоррупционных инструментов. Нравственно-психологические меры предупреждения преступлений отождествляются в теории криминологии с мерами идеологического воспитания, и их реализация в комплексе мер по предупреждению преступлений коррупционной направленности, с нашей точки зрения, должна быть приоритетным направлением, так как в настоящее время можно вести речь о восприятии коррупции обществом как неформальной нормы.
В связи с этим необходимым условием предупреждения коррупции является восстановление в обществе доминанты духовных ценностей с элементами формирования у населения нетерпимого отношения к любым проявлениям коррупции. Фактически первоочередной задачей в предупреждении преступлений коррупционной направленности следует считать формирование антикоррупционного общественного мнения. В современных условиях, к сожалению, должностные полномочия многими стали восприниматься как административный ресурс, а институты гражданского общества – как способ участвовать в разделе собственности через коррупционную кооперацию с властью.
Одним из способов применения нравственно-психологических мер предупреждения преступлений коррупционной направленности является антикоррупционное просвещение населения. Органы полиции в реализации подобных мероприятий должны принимать самое непосредственное участие, и, более того, они должны выступать в качестве инициаторов их проведения, так как, являясь специальным субъектом предупреждения коррупции, они располагают всей необходимой для этого информацией.
Антикоррупционное просвещение населения со стороны полиции целесообразно построить на основе распространения информации о коррупции и ее всевозможных проявлениях с целью увеличения у населения знаний о ней и изменения к ней отношения в сторону нетерпимости. Через средства массовой информации и другим путем (например, посредством распространения памяток) населению периодически должен доводиться алгоритм действий гражданина, к которому он должен прибегнуть, если окажется в коррупционно опасной ситуации. Сочетание подобной информации представляется существенным и обязательным, так как необходимо не только обучать граждан навыкам антикоррупционного поведения, но и формировать у них новые формы гражданской морали.
Наряду с отмеченными сведениями, населению силами органов внутренних дел в обязательном порядке должны доводиться конкретные примеры выявления преступлений коррупционной направленности с помощью граждан, а также другие успехи в этой области. Очень важно, чтобы подобную информацию доводили до населения сами сотрудники полиции, а не, например, журналисты.
Во-первых, с позиций психологического восприятия это будет лучше восприниматься среди населения, а во-вторых, орган внутренних дел, освещающий свою антикоррупционную деятельность, вряд ли будет пытаться искажать информацию в погоне за сенсацией, как это зачастую делают журналисты. Помимо выступления в средствах массовой информации, распространения среди населения соответствующих памяток по антикоррупционному поведению, особое внимание со стороны полиции должно быть уделено прямому общению со студентами высших учебных заведений.
Большая часть студентов высших образовательных заведений в будущем поступят на государственную или муниципальную службу, в связи с чем важно сформировать негативное отношение к коррупции, с проявлениями которой они, к сожалению, неизбежно столкнуться в период прохождения службы.
Наряду с информацией по нравственному воспитанию студентов им обязательно должна доводиться и информация об ответственности за совершение преступлений коррупционной направленности, приводиться конкретные примеры разоблачения коррумпированных служащих с указанием назначенного им наказания.
В процессе общения со студентами сотрудникам полиции необходимо помнить, что сфера образования в Российской Федерации является высоко коррумпированной. Таким образом, студентам должны доводиться правила их поведения в случае вымогательства у них взяток, если они столкнуться с этими идругими проявлениями коррупции в образовательном заведении.
Кроме этого, очевидной необходимостью становится разъяснение студентам важности и необходимости быть образованными, обладать высоким интеллектуальным потенциалом, а не стремиться к получению оценок любым способом, в том числе за счет незаконного вознаграждения преподавателей.
Рассмотрим оперативный эксперимент как наиболее эффективное оперативно-разыскное мероприятие для получения доказательств и документирования одного из самых распространенных коррупционных преступлений – взяточничества. Разобраны разные подходы к использованию этого оперативно-разыскного мероприятия правоохранительными органами и проблемы толкования в федеральном законе этого понятия.
Оперативный эксперимент является наиболее эффективным оперативно-разыскным мероприятием в документировании одного из самых распространенных коррупционных преступлений – взяточничества. Накопленный опыт борьбы с коррупцией свидетельствует о том, что зачастую только с помощью этого мероприятия, указанного в статье 6 Федерального закона «Об оперативно-разыскной деятельности», имеется возможность получить убедительные доказательства и изобличить взяткополучателя либо взяткодателя в совершении преступления.
В то же время современная практика применения правоохранительными органами оперативного эксперимента имеет немало примеров, когда результаты этого мероприятия не признавались в качестве доказательств и оснований для возбуждения уголовного дела.
Имели место случаи, когда оперативных сотрудников, проводивших оперативный эксперимент, обвиняли в фальсификации материалов, подстрекательстве к совершению взяточничества, нарушении требований законодательства при проведении данного мероприятия и оформлении его результатов.
Здесь следует отметить, что неоднозначное отношение к практике использования оперативно-разыскного эксперимента в борьбе с преступностью имело место и ранее.
В выступлении на научной конференции в Академии управления МВД РФ (2005 г.) автором по результатам исследования обращалось внимание на то, что прокуроры округов Москвы по-разному подходят к толкованию этого мероприятия.
Ряд работников прокуратуры вообще относился к оперативному эксперименту как к узаконенной провокации. Некоторые считали, что только оперативный эксперимент, но не проверочная закупка должен проводиться, когда объектом закупки являются предметы, вещества и оборудование, запрещенные к свободному обороту.
Причина подобного неоднозначного подхода к сущностным основам данного мероприятия заключалась, по мнению автора, в отсутствии его развернутого определения в законе, что повлекло различия в дефинициях, организационно-тактических и процедурных положениях, закрепленных в ведомственных нормативных актах, изложенных в научной литературе, в том числе и в научнопрактических комментариях закона «Об оперативно-разыскной деятельности», подготовленных различными авторами и авторскими коллективами.
К сожалению, в упомянутый закон до настоящего времени не внесены дополнения, закрепляющие определение оперативного эксперимента, равно как и других мероприятий, основные организационно-тактические положения их проведения, форму документального закрепления полученных результатов, направления и способы их реализации. Это в свою очередь вынуждает практических работников отдельных регионов, зачастую с учетом мнения работников прокуратуры, Следственного комитета и судей, разрабатывать «местные» рекомендации по организации проведения оперативно-разыскных мероприятий и документированию в их процессе противоправных действий. В частности, проведенное Ю. П. Гармаевым и А. А. Обуховым исследование позволило установить наличие четырнадцати видов документов по оформлению результатов оперативного эксперимента, имеющих отличия по названию, составу участников, организации и тактике проведения.
В научно-практической литературе конц 90-х гг. прошлого века приводились примеры согласования с прокуратурой планов проведения проверочных закупок и оперативных экспериментов, когда вопрос касался выявления и документирования фактов сбыта золота и других драгоценных металлов. Кстати, в своем выступлении на упомянутой конференции автором предлагалось во избежание необоснованных упреков со стороны адвокатов и судей в правомерности проведения мероприятия и объективности полученных доказательств планы проведения оперативного эксперимента согласовывать с прокурором.
Выступавший на межведомственном круглом столе, посвященном проблемам борьбы с организованной преступностью (ВНИИ МВД России. 23 октября 2014 г.), сотрудник ГУЭБ и ПК МВД России отметил, что во избежание подозрений в провокации постановление и план проведения оперативного эксперимента сотрудники Главка согласовывают с работниками ФСБ России, хотя ведомственный нормативный акт, регламентирующий организацию и тактику оперативноразыскной деятельности оперативных подразделений органов внутренних дел, таких согласований не предусматривает.
Российским законодателям и ученым следовало бы обратить внимание на Федеральный закон «Об оперативно-разыскной деятельности Республики Беларусь», в котором дано определение каждого оперативноразыскного мероприятия, изложены основания и условия их проведения, прекращения. В частности, статья 32 данного закона указывает, что оперативный эксперимент проводится на основании постановления о его проведении с санкции прокурора или его заместителя.
Здесь же указываются: обязательные условия его проведения (часть 3 статьи 32), действия, которые предполагается совершить по вовлечению гражданина, в отношении которого будет проводиться оперативный эксперимент, в созданную обстановку (часть 4 статьи 32). Гражданина, который непосредственно участвует в данном мероприятии, под подпись знакомят с постановлением о проведении оперативного эксперимента, специальным заданием и постановлением о прекращении оперативно-разыскного мероприятия (части 2 и 7 статьи 32).
Отсутствие в Федеральном законе «Об оперативно-разыскной деятельности» дефиниции понятия оперативного эксперимента, регламентации оснований и порядка его проведения, способов фиксации его результатов негативно сказывается на эффективности этого важного мероприятия в борьбе с коррупцией опять же по причине неоднозначного толкования представителей различных правоохранительных ведомств основных положений по его проведению. Так, практике известны примеры, когда сотрудники Следственного комитета некоторых регионов отказывали в возбуждении уголовных дел по причине того, что результаты изъятия предмета взятки по завершении оперативного эксперимента фиксировались в акте, предусмотренном ведомственным нормативным документом МВД России, но не в документе, предусмотренном уголовнопроцессуальным законодательством. Имели место случаи, когда работники прокуратуры и судьи ставили под сомнение законность действий оперативных сотрудников по задержанию в ходе оперативного эксперимента взяткополучателей с поличным либо временному ограничению их свободы путем надевания наручников в процессе осмотра служебного помещения с целью обнаружения предмета взятки, когда последние пытались помешать его производству.
Полагаем, что в приведенных выше примерах сотрудники Следственного комитета, прокуроры и судьи не учитывали следующие обстоятельства. Во-первых, в Постановлении Пленума Верховного суда Российской Федерации от 9 июля 2014 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» указывается на возможность задержания с поличным взяткополучателя, если противоправные действия осуществлялись под контролем органа, имеющего право возбуждать уголовное дело либо осуществлять оперативно-разыскную деятельность.
Во-вторых, несмотря на то, что в Федеральном законе «Об оперативно-разыскной деятельности» не указаны в качестве оперативно-разыскных такие мероприятия, как засада, захват, задержание (мы, в отличие от некоторых ученых, идею об их включении в Закон не поддерживаем), оперативные работники, являясь сотрудниками органов внутренних дел, обладают определенными административными и уголовно-процессуальными полномочиями. Поэтому в целях пресечения и раскрытия преступлений они имеют право осуществлять личный досмотр, задержание правонарушителей, доставление их в подразделение полиции и другие принудительные действия.
Однако нельзя не признать, что в силу несовершенства законов и ведомственных нормативных правовых актов проблема имеет место. Не случайно, по данным исследования Е. В. Кузнецова, 65% из числа опрошенных сотрудников органов внутренних дел не смогли четко разграничить административные, уголовно-процессуальные действия и оперативно-разыскные мероприятия, осуществляемые при проверке сообщений о преступлениях. Практике также известны случаи, когда следователи и работники прокуратуры не ставили под сомнение и не проводили должной проверки процедуры осуществления оперативного эксперимента, достоверности их результатов, несмотря на наличие при их осуществлении определенных недостатков.
В качестве примера можно привести материалы уголовного дела в отношении бывшего работника полиции В., где следствие, прокуроры и судьи априори признали в качестве доказательства результаты оперативного эксперимента, полученные следующим путем. В. подозревался в покровительстве сбытчикам наркотиков и получении от них за свои «услуги» денежных средств. В качестве потерпевшей, подавшей заявление о противоправных действиях В., но не участвующей в оперативном эксперименте, выступила гражданка Н., наркоманка, находившаяся в то время в разработке сотрудников ФСКН.
Меченые купюры сотрудниками подразделения собственной безопасности были вручены напарнику В. по патрулю Д., на центральной консоли автомобиля они и были обнаружены при задержании В. Последний денег в руки не брал и на его одежде следы красителя не были обнаружены. Вторым участником оперативного эксперимента являлся работник полиции Д., ранее задержанный с поличным при получении взятки. Он по заданию сотрудников отдела собственной безопасности должен был передать меченую купюру В. и вел в процессе осуществления эксперимента аудиозапись разговора, убеждая последнего взять купюру, которую якобы передала Н. Именно аудиозапись разговора в автомобиле явилась основным результатом оперативного эксперимента и главным доказательством вины В. Однако в процессе разговора В. Никаких противоправных намерений не высказал, а Д. отказался в процессе следствия прочитать и подписать текст аудиозаписи. Анализ приведенного примера позволяет обратить внимание на следующие вопросы.
Во-первых, могло ли заявление Н. о том, что она ранее один раз уже передавала деньги В., явиться основанием для проведения оперативного эксперимента? Полагаем, что это заявление могло быть оговором добросовестного работника полиции и требовало дополнительной проверки. Во-вторых, является ли передача денег В. не потерпевшей, а посредником Д. оперативным экспериментом? В-третьих, как оценивать с позиций чистоты эксперимента тот факт, что Д. ранее уже был задержан с поличным при получении взятки и согласился сотрудничать со службой собственной безопасности на условиях смягчения меры наказания? Ведь будучи заинтересованным в компрометации В., он мог перед задержанием последнего засунуть или незаметно положить меченую купюру в карман его одежды.
В отечественном оперативно-разыскном законодательстве не очерчен круг участников оперативного эксперимента и их характеристики. Значит, оперативный эксперимент с участием Д. мог быть проведен. Однако при этом необходимо было тщательно проверить информацию, поступившую от заявителя и подтверждающую противоправные действия или подготовку к ним со стороны В. В приведенном примере заявитель не участвовал в оперативно-разыскном мероприятии, а материалов о проверке информации о противоправных намерениях или действиях В. не было представлено.
Еще больше сомнения в доказательственном значении вызывают результаты данного оперативного эксперимента. Поскольку меченую купюру, якобы переданную ему Н., он не взял и в разговоре с Д. противоправных намерений не выказал. Даже непрофессионалу понятно, что подобное проведение мероприятия больше похоже на провокацию, а его результаты не соответствуют требованиям предъявляемым к доказательствам уголовно-процессуальным законодательством.
Очевидно, осознавая ущербность результатов эксперимента, не взирая на ходатайство адвоката обвиняемого, следователь не назначил правовую экспертизу проведенного службой собственной безопасности органа внутренних дел оперативного эксперимента, а В., был осужден к трем годам лишения свободы.
Ни для кого не секрет, что подобного рода практика пестрит в уголовном судопроизводстве. Вышеизложенное позволяет, на наш взгляд, сделать следующие выводы:
1.Повышение эффективности оперативного эксперимента в документировании преступлений коррупционного характера зависит от более четкого закрепления в Федеральном законе «Об оперативно-разыскной деятельности» дефиниции этого сложного и острого оперативно-разыскного мероприятия, организационных основ его проведения и способов фиксации результатов.
Такая мера позволит в существенной мере избежать нарушений законности в процессе его проведения и будет способствовать единообразному подходу как к оценке, так и к направлениям использования результатов сотрудниками всех правоохранительных органов.
2. Целесообразно провести исследование практики применения оперативного эксперимента в документировании преступлений коррупционного характера и на основе полученного эмпирического материала с учетом отдельных положений законодательного регулирования данного мероприятия в странах СНГ разработать методические рекомендации по совершенствованию его использования в борьбе с коррупцией.
3. В учебном процессе образовательных учреждений системы МВД России следует больше обращать внимания на изучение вопросов разграничения оперативно-разыскных, уголовно-процессуальных и административных функций сотрудников оперативных подразделений в процессе проведения и использования результатов оперативного эксперимента и других оперативно-разыскных мероприятий.
Наиболее рисковыми являются: а) ряд стран Восточной Европы (так называемые «страны-транзитеры»); б) страны с благоприятным инвестиционным климатом (в частности, страны Западной Европы, Северной Америки); в) страны с низкой прозрачностью финансовой системы, а также со льготным налогообложением для нерезидентов; г) страны из «серого» и «черного» списков ФАТФ. Отмечаются факты вывода денежных средств сомнительного происхождения в страны Юго-Восточной и Центральной Азии. Использование иностранных юридических лиц и структур без образования юридического лица (в особенности зарегистрированных в странах со льготным налоговым режимом) достаточно распространено в схемах по ОД за рубежом. В качестве основной уязвимости можно отметить сложности с получением достоверной информации о бенефициарных собственниках таких компаний. Регистрация, как правило, осуществляется на номинальных физических и юридических лиц в странах со льготным налогообложением. Для сокрытия конечных бенефициаров и финансовых активов используются сложные корпоративные цепочки взаимосвязанных юридических лиц и структур без образования юридического лица. Часто такие юрисдикции не имеют реестров бенефициарных собственников или раскрывают подобную информацию неохотно. Отмечаются случаи длительного рассмотрения направленных в иностранные государства запросов о правовой помощи и сложности с получением такой помощи от отдельных стран. На уровень уязвимости использования юридических лиц – нерезидентов оказывает влияние и отсутствие в законодательстве требования по репатриации денежных средств на договоры, согласно которым товары приобретаются (продаются) резидентами у нерезидентов без их ввоза на территорию РФ или вывоза с территории РФ.Электронные средства платежа (далее – ЭСП) используются в расчётах за наркотики и последующем ОД. Злоумышленники злоупотребляют существующим законодательным регулированием электронных денег, в частности, возможностью использовать неперсонифицированные (анонимные) ЭСП (владельцами которых выступают физические лица) для совершения незаконных финансовых операций путем перевода средств с одного анонимного электронного кошелька на другой (В настоящее время Минфином России при участии Банка России и Росфинмониторинга подготовлены законодательные инициативы, направленные на минимизацию рисков (в том числе в части идентификации) совершения с неперсонифицированными («анонимными», «обезличенными») ЭСП сомнительных операций и снижения привлекательности таких ЭСП для целей ОД/ФТ). Отмечаются случаи использования ЭСП, оформленных на имя т.н. «дропов», т.е. лиц, не осведомленных о характере использования этих инструментов, в том числе в схемах ОД, от совершения мошеннических действий с самими ЭПС (кибермошенничество). Фактов использования виртуальных валют при совершении преступлений в сфере экономики на территории РФ зафиксировано не было.
Вместе с тем криптовалюты могут использоваться на различных этапах движения наркодоходов, включая расчеты наркопотребителей за наркотики, легализацию полученного преступного дохода и распределение денежных средств между организаторами ОПГ, а также выплату вознаграждений закладчикам, наркокурьерам, работникам нарколабораторий.
В 2017 году установлены факты использования криптовалюты «биткоин» в финансовой структуре незаконного оборота наркотиков на территории 23 субъектов РФ. Анонимность расчетов с использованием криптовалют обеспечивает популярность данного способа при совершении преступлений и, кроме того, усложняет процесс расследования. Указанный риск наиболее характерен при ОД, полученных в результате хищения бюджетных средств, совершения коррупционных преступлений. Используются различные формы аффилированности с должностными лицами (коллеги, родственники, друзья, бывшие сокурсники и пр.). Государственные контракты заключаются с организациями (исполнителями, подрядчиками, застройщиками), владельцами и директорами которых являются аффилированные лица, что облегчает процесс хищения и отмывания средств через цепочку подконтрольных, номинальных юридических лиц. На высокий уровень уязвимости влияют следующие факторы:
— крупные суммы финансирования инфраструктурных проектов, что усложняет процесс контроля за целевым расходованием выделенных средств;
— длительные сроки реализации крупных проектов усложняют контроль за выделенными средствами;
— государственно-частное партнерство в крупных проектах открывает доступ частных компаний к бюджетным средствам;
— несовершенство законодательства, регулирующего процедуры закупок для государственных нужд.
Банковский сектор в целом является наиболее регулируемым и законопослушным с точки зрения соблюдения законодательства о ПОД/ФТ. Вместе с тем для банковского сектора, в силу его доминирующей роли в структуре российской КФС, универсального характера и доступности финансовых услуг, характерен высокий уровень угрозы со стороны криминальных элементов – лиц, причастных к совершению мошеннических действий, коррумпированных должностных лиц, организованных преступных групп и пр. Уязвимым местом сектора является присутствие в нем отдельных финансовых организаций, бизнес которых может быть в определенной степени ориентирован на личное обогащение их руководства и владельцев, и проведение высокорисковых операций в целях обслуживания потребностей теневой экономики. Так, уязвимость секторов МФО и КПК отчасти обусловлена относительной (по сравнению с кредитными организациями) простотой регистрации данных организаций, а также спецификой работы МФО и КПК (возможностью легально привлекать средства юридических лиц, перераспределяя их между физическими лицами). Банк России совместно с правоохранительными органами, Генеральной прокуратурой и Росфинмониторингом последовательно занимается очищением финансового сектора от такого рода финансовых организаций ( Реформирована система мониторинга и анализа финансовых операций, разработаны новые алгоритмы обработки информации, позволившие ускорить оперативность выявления сомнительных операций, их пресечения и реагирования на их трансформацию. Организована работа с КО и некредитными финансовыми организациями (НФО) с использованием элементов консультирующего надзора, применения превентивных мер к тем участникам, которые «не прислушались» к рекомендациям Банка России, и вывода с финансового рынка поднадзорных организаций, игнорировавших сигналы и предписания Банка России.), в частности, сократив число «неблагонадежных» банков: со 150 в середине 2013 года до 3-5 банков в 2017 году. В результате удалось добиться устойчивой динамики снижения объемов сомнительных операций клиентов финансовых организаций, в частности, по выводу денежных средств за рубеж и их обналичиванию. Принятые меры позволяют сегодня говорить о повышенном риске в банковском секторе и секторах МФО и КПК, нежели о высоком.
Сектор характеризуется повышенным уровнем риска в силу ряда причин. Уязвимость сектора обусловлена недостаточным уровнем исполнения антиотмывочного законодательства участниками отдельных сегментов сектора, а также необходимостью совершенствования мер ответственности и государственного контроля. Отмечается повышенный уровень угрозы совершения характерных предикатных правонарушений в секторе использование нелегальных и полулегальных способов ухода от уплаты налогов, в том числе НДС, незаконная добыча драгоценного металла, незаконный аффинаж и контрабанда драгоценных камней. Ожидается, что меры, которые в настоящее время принимаются в секторе, позволят значительно снизить существующие риски (см. раздел «Принятые, принимаемые и планируемые меры по минимизации рисков»).
Использование систем денежных переводов, такие как Юнистрим, Вестерн Юнион, МИГом и др.) в схемах легализации преступных доходов. Несмотря на то, что данный способ практически не фигурирует в схемах ОД от таких предикатных преступлений как мошенничество, коррупция, хищения и пр., отмечаются случаи использования систем денежных переводов при осуществлении расчетов за наркотические средства. Основная угроза исходит от вовлечённых в наркотрафик представителей незаконной миграции и этнических ОПГ (преимущественно из Центральной и Восточной Азии, Украины). Риск использования систем денежных переводов в целях расчетов за наркотики и ОД в определенной степени нивелируется за счет существующего корпоративного и государственного контроля, поскольку операторы таких систем имеют статус кредитных организаций и, как правило, входят в банковские группы.
Одним из факторов уязвимости использования Рынка Ценных Бумаг для совершения операций в целях ОД является возможность проведения расчетов с использованием векселей на предъявителя (в частности, товарных векселей), что затрудняет возможность установления связи между покупателем и продавцом. Наиболее уязвимы с точки зрения вовлечения в противоправную деятельность небольшие компании, работающие в этом секторе. Под видом сделок с ценными бумагами денежные средства, имеющие сомнительное происхождение, могут быть выведены за рубеж. Принимаемые в последнее время Банком России меры позволили вывести с рынка ряд недобросовестных участников, что позволяет сегодня говорить о повышенном риске сектора, нежели о высоком.
(Продолжение публикации «ОБНАЛ» — ПРЕСТУПЛЕНИЕ ИЛИ ПРОФЕССИЯ читайте в части — VII)
Рейтинг публикации:
«
